TARTU RIIKLIKU ÜLIKOOLI
УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ
ТАРТУСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО УНИВЕРСИТЕТА ACTA ET COMMENTATIONES UNIVERSITATIS TARTUENSIS
459
ТВ О РЧ ЕС ТВ О A. A. БЛ О КА И РУССКАЯ КУЛЬТУРА XX ВЕКА
БЛОКОВС КИ Й С Б О Р Н И К III
P i / v . A - 4
- 4 S i
T A R T U R I I K L I K U Ü L I K O O L I T O I M E T I S E D У Ч Е Н Ы Е З А П И С К И
Т А Р Т У С К О Г О Г О С У Д А Р С Т В Е Н Н О Г О У Н И В Е Р С И Т Е Т А ACTA ET C O M M E N T A T IO N E S U N I V E R S I T A T IS T A R T U E N S IS
A L U S T A T U D 1893. a . V IH IK 459 ВЫПУСК О С Н О В А Н Ы в 1893 г
ТВОРЧЕСТВО А. А. БЛОКА И РУССКАЯ КУЛЬТУРА XX ВЕКА
БЛОКОВСКИЙ СБОРНИК III
ГАРТУ 1979
Р е д к о л л е г и я : 3. Г. Минц (ответственный редактор), Л . И. Тимофеев, Ю. М. Л отм ан, Д . Е. М аксимов, В, И. Беззубов, В. Н. Н евердинова, Л . Н. Ки
селева (секретарь редколлегии).
СОДЕРЖ АНИЕ 1
Д . Е. М а к с и м о в . Ü мифопоэтическом начале в лирике Блока (П ред
варительные замечания) ... 3 М. Л. Г а с п а р о в . Рифм а Б л о к а ... 34 B. С. Б а е в с к и й . А. Д. К о ш е л е в . Поэтика Блока- анаграммы . 50
II
3. Г. М и н ц . О некоторых « н е о м и ф о л о г и ч е с к и х » текстах а творчестве русских символистов ... 76 К. М. А з а д о в с к и й. Путь А лександра Добролюбов;: 121 C. С. Г р е ч и ш к и н, А. В. Л а в р о в. Андрей Белый :: Н Ф Федоров 14 Г С. В. Б е л о в . С. М. Аляяский о Мейерхольде и Блоке 165
. --- — ---j
T« rtw Riikliku OHkool* J Reamafukogv* |
С Тартуский государственный университет, 1979
О МИФОПОЭТИЧЕСКОМ НАЧАЛЕ В Л И Р И К Е БЛОКА (Предварительные замечания)
Д . Е. М а к с и м о в
Внемлю сказке древней, древней . . . А. Блок, «Сны»
Статья первая
В р аб о т а х и суж дени ях о Б л оке современных и сследователей (3. Г. Минц, Т. М. Р оди н а, Н. Г. Пустыгина, А. Л . Григорьев, автор этой статьи и др.) все ч ащ е и ч а щ е в стречаю тся слова
«миф», «мифологический», «мифологизация». И нужно признать, что вопрос об отношении творчества Б л о к а к мифу, — пока еще только намеченный, — в озни кает вполне своевременно. О б р а щ е ние к этому вопросу оп ред ел яется и стимулируется самой л о г и кой последовательного изучения Б л о к а — с одной стороны, а с другой, — бурно р а зв и в а ю щ и м с я во всем мире научным и н те ре
сом к мифологическим проекциям и «мифотворческому» н ач а л у в новой и в современной худож ественной литературе. Хорошо известны имена з а р у б е ж н ы х ученых, раб отаю щ и х в этой о б л а сти, таких к а к Н. Ф рай, М. Элиаде, Д ж . К эм пбелл, М. Бодкин и др. К тем ж е п робл ем ам в последнее врем я н ачин аю т подхо
дить и наш и советские исследователи: Е. М. Мелетинский, А. Ф. Лосев, В. Н. Топоров, участники недавно выш едш его с б о р ника « Л и т е р а т у р а и мифология» и др.
З а р у б е ж н а я л и т е р а т у р а о современном мифотворчестве огромна. По-видимому, происхождение известной ее части п рихо
дится о б ъясня ть внешним увлечением модным вопросом — тем, что мож но н а зв а т ь эпидемической мифоманией. Н о и в серьезной л и т е р а ту р е на эту тему, к а к это неи збеж н о б ы вает при р а з р а ботке дискуссионных вопросов и столкновении р азл и ч н ы х м и ро
воззрений и методологий, нередко ок а зы в а е тс я спорным не только решение проблем, но и выделение объектов изучения — само п р а во р а с см а тр и в ать те или другие феномены искусства нового в р е
меня как «мифологические» или «мифопоэтические» явлен и я или исключить их из сферы «мифоподобия». Особенно о б р а щ а е т на себя внимание, — к а к один из симптоматических фактов, — у тверж д ен и е тотального м иф ологизма, р ас п р о с тр ан яю щ е е п о н я
тие мифа едва ли не на всю духовную ж и зн ь человечества. Т а к о ва, например, позиция П о л я В ал ери в его «П исьме о м ифах»
(1928), в котором, при отсутствии критерия реальной д ей ств и тельности, п ан м и ф ологи зм соединяется, в сущности, с крайним
«мифологическим» релятивизмом.
И позиция В ал ер и д а л е к о не у н и к ал ьн а в европ ей ско-ам ери канской н ауке и эссеистике. В есьма д алеки й от него по м и р о в о з
зрению и эпохе известный ам ери кан ск ий критик М ал ь к о л ь м К аул и в статье «Три ц ик ла разв и ти я мифа в ам ери кан ск ой л и т е ратуре» (1962) приходит к выводу о том, что основным делом чуть не всей л и т ер ату р ы Соединенных Ш татов, в к л ю ч а я таких различны х авторов, к а к М. Твен, Ф. Купер, С инклер Льюис, Т. Элиот, Стейнбек, Ф олкнер и др., сл уж и т созидание у н и в е р сальных мифов об ам ери кан ской жизни. К аули , конечно, пони
м ает миф в л и т ер ату р е совсем по-иному, чем В ал ери , видя в
«мифе» ф орм у о т р а ж е н и я жизни, но и он р а с п р о с тр ан я ет поня
тие мифологии на так о е количество объектов, что в резул ь тате в озни кает своего рода мифологизм без берегов или, иначе говоря, миф, в сущности, становится синонимом всякого словесного искусства, которое, если оно имеет право т а к н а зы ва тьс я, всегда обобщ ает, толкует и духовно организует, и в этом смысле творит действительность. С обоими из этих мнений — с к а ж д ы м по особой причине — трудно согласиться, по крайней мере, без очень сущ ественных поправок.
И, тем не менее, всем этим тенденциям, исходящ им от эссеис
тов, критиков и ученых, худ ож ес тве н н ая л и т е р а т у р а нашего сто
летия, а отчасти и предш ествую щ их эпох, д а е т серьезную опору.
П р я м а я или косвенная ориентация известной и значительной части л ит ер ату р ы XX века на древний миф или древние м и ф о
поэтические образц ы , к а к и появление многочисленных п роизве
дений, п орож ден ны х современным мифотворчеством, — все это не случайно з а с т а в л я е т некоторых критиков считать, что н асту пила новая м и ф ологическая э р а в литературе, п р и ш ед ш ая на смену р еа л и зм у XIX века. К акой бы мифологизирую щ ий оттенок ни носил этот вывод, некоторые поводы к его появлению су
ществуют. М ифопоэтические построения, к а к некую почти н епре
рывную и резко выделенную традицию , мы встречаем, н ач ин ая с Р. В агн ер а (тексты опер) и Ницше, в зап ад н оевропейском и русском символизме, у Й етса, в «Улиссе» Д ж о й с а , у Т. М ан н а, в произведениях К аф ки , отчасти у Ф олкнера, у Г. Гессе («И гра в бисер»), у ф ран ц узски х д р а м а т у р г о в XX века (Кокто, Ж и р о д у , А нуй), в «Чуме» К амю , у Ионеско и Б ек к ета , в' р ом а н а х Кобо Абэ (« Ж е н щ и н а в п еск ах»), Д ж о н а А п д ай к а (« К ен тав р » ),
Г. Г. М а р к е с а («Сто лет одиночества»), у Андрея П л атон ов а («Ч евен гур»), у П ри ш в и на, А. Грина, в «М астере и М аргарите»
Б у л г а к о в а и у многих, многих других. (В этот перечень з а р у б е ж ных авторов и их пр'бйзведений, тяготею щ их к «мифологической структуре», входят лиш ь некоторые, немногие, хорошо известные советскому ч и тател ю ).
Зд ес ь мы зам еч аем ориентацию, поскольку она в о зм о ж н а д л я нового времени, на мифологический тип сознания, на м и ф о л о ги ческие структурны е особенности или на вполне определенные мифологические образц ы , в зяты е п реж д е всего из д р ев н е гр еч е
ской или библейско-новозаветной мифологии. Н о по сод ерж ан и ю и функции к мифопоэтическим явл ен и ям мы в п р а ве п р и р а вн ят ь и произведения классической европейской л итературы : « Б о ж е с т венную комедию», «П отерянны й и в озвращ ен н ы й рай», «Ф ауста», мистерии Б ай р о н а, «Медный всадник», «Моби Д и к а » М е л в и л а и пр. В развитии учений о мифе XIX и XX столетия исключи-^
тельно большое значение имели в згл яд ы Ш ел л ин га. Ш еллинг поставил вопрос о создании новой европейской мифологии, п р и числяя к «мифологическим личностям » не только Ф ау с та, но и главны х героев Ш експира, и Д о н -К и х о та, и Санчо П а н с а . 1 Что ка сае тся писателей, которых мы п ривы кли относить к р еа л и зм у (Д остоевский, Г оголь), не говоря у ж е о Л ерм он тове, то и в их творчестве легко оты ски ваю тся мифопоэтические н а ч а л а ,2 хотя суж дени я об их «мифологизме», очевидно, следует ограничить.
П р и з н а в а я огромное значение в генезисе л и т ер ату р н ы х п р о и зв е
дений мифологических «архетипов» и несущего мифологическое сод ер ж ан и е ф о л ь кл ора, мы не мож ем принять од нако концепции пан м и ф ологи зм а. В искусстве приходится ста л к и в а т ь с я не т о л ь к о 1 с «мифом», но и с худож ественны м типом, и гран ь м е ж д у этими д в у м я категори ям и не следует ос т а в л я т ь без внимания.
Типовые и мифопоэтические о б р азы со в п ад аю т к а к формы обобщ ения явлений, норм и возмож ностей жизни, но в то ж е врем я отнюдь не допуокают их отож д ествл ени я. Д р ев н и й миф есть п ред став лен н ая в о б р а з а х а н троп ом орф н ая структура, в ы р а ж а ю щ а я мировоззрение ее творцов, созд а н н а я об щ енародной ф ан тазией и м ы сл и м ая в эпоху ее возникновения к а к подли н ная реальность. Д р ев н и й миф не противопоставлен историческому мышлению, но п оды мается н ад конкретно-исторической сферой и питается преимущ ественно космогоническими и ан троп ологи че
скими обобщ ениями. Миф нового времени, иначе говоря, худо- 1 Ше л л и н г. Философия искусства. М., 19.66, с. 148.
2 Вопрос о мифологическом аспекте у этих трех писателей впервые, хотя и бегло и со своей особой точки зрения, поставлен русскими символистами.
Особенно характерен разбор «Бесов» в кн. В. И ван ова «Борозды и межи»
(1916). О мифологизме у Л ерм онтова более других писал В. Р озанов (««Д е
мон» Л ерм онтова в окружении древних мифов» (1901), ««Демон» Л ерм онтова и его древние родичи» (II902) и варианты этих статей).
ж ественный, поэтический миф, пропущен через индивидуальное сознание с его рефлексией и авторским свободным отношением к и зо б р а ж ае м о м у . Художественный миф, в отличие от древнего, широко откры т историческому содержаншо^скоторое м ож ет сов м е
щ аться в нем с космизмом, универсальны м антропологизмом, а иногда и с рудим ентарны м архаизм ом древнего мифа. Н о д р е в ний и новый миф в равной мере в ы р а с т а ю т лиш ь в соседстве с неизвестным, внося в н еп ознаваем ое или хаотическое стройность и осмысленность мирового закона.
Типическое на зрелы х эт а п а х его разв и ти я в искусстве, в о тл и чие от мифологического, огран и чи вается созданием эстетических объектов, включенных в историческую и бытовую д ей ств и те л ь ность, а в реалистической л и т ер ату р е нового времени тяготею щ их к социальному наполнению и осмыслению. Строительны м п рин
ципом типических образов, т а к ж е к а к и мифологических, я в л я ется ф ан тази я , но совсем иной природы, чем ф ан таз и я , л е ж а щ а я в основе мифа, — соотнесенная с наличной д ей ств ител ь
ностью, к о н трол и руем ая ею и обычно (не всегда и не во всех аспектах) с о зн а в а е м а я автором и читателем ка к л и т ер а т у р н а я условность (презум пция условности). Вместе с тем космическое мож ет присутствовать и в реалистически ориентированных ти пи ческих о б р азах , но лиш ь в качестве дополнительного элемента.
Поэтический миф нового времени -— это построенная с по
мощью авторской ф ан тази и м од ел и рую щ ая «вторая д ей ств и те л ь ность», в зя т а я в метаисторическом плане или п р ев р ащ е н н ая в ф ан тасм агори ю , за которой мож ет стоять содерж ан ие, т а к или иначе относящ ееся к реальной истории. С этим с в я за н а и си м волическая природа современного м и ф а 3.
«Мифопоэтическое» и «типическое» не отделяю тся друг от д руга непроходимой стеной. «Ведь в типичном, — пишет Томас Манн, — всегда есть очень много мифического, мифического в том смысле, что типичное, ка к всякий миф, — это изначальн ы й о б р а зец, и зн а ч а л ь н ая ф орм а жизни, вневрем ен н ая схема, и здревле з а д а н н а я ф орм ул а, в которую у к л ад ы в а етс я о со зн аю щ ая себя жизнь, смутно ст р е м я щ а я с я вновь обрести некогда п ре д н а зн а ч е н ные ей п р и м е т ы .» 4 Томас М анн прав в своем стремлении с б л и зить категории «мифа» и «типа», и все ж е м ера этого сб л и ж ен и я в его суждении несколько преувеличена. О тношение «мифиче
ского» и «типического» к историзму и реальности, при всех д и а лектических совпадениях этих категорий м е ж д у собой, все ж е
3 Ср. обоснование символического характера мифа А. Ф. Лосевым: «В ся
кий миф, — читаем у А. Ф. Л осева, — является символом уж е потому, что он мыслит себе общую идею в виде ж ивого сущ ества, а ж ивое существо всегда бесконечно по своим возмож ностям» (А. Ф. Л о с е в . П роблема символа и реалистическое искусство. М., <1976, с. 174).
4 Т. М а н н . Иосиф и его братья (д о кл ад ). Соч., т. IX, М., 1960, с. 175.
разл и чн о — и об этом не следует заб ы ва ть. Ко многому из того, что ианмифологисты склонны считать в новой л и т е р а т у р е м и ф о
логическими о б р а за м и и ситуациями, ц ел есооб разно применять зак реп л ен ное трад и ци ей н аи м енование «тип», помня, однако, что в типических построениях мож ет проступать иногда метаисто- рическое сод ерж ан ие, а вместе с ним — древние мотивы и схемы.
Я вления искусства, о которых идет речь, мы н азы в а ем м и ф о поэтическими, поскольку присутствую щ ая в них «м и ф ологиче
ск ая» ф ан т а с т и к а не вы д ае тся за подлинную эмпирическую реальность. Н о в о б р а з а х этого искусства, неотделимого от со в р е
менного ему исторического момента, п ри в л ек ает в ним ание отп е
чаток космологической мысли или «воспоминание» («анамнезис») о древнем мифе, о сумеречных д в и ж е н и я х первобытного с о з н а ния. Мы о щ ущ аем это в поэме М и ль тон а и в трагеди и об Э м п е
докле Г ельдерли н а, и в творчестве Г оф м а н а , и в «Д емоне» Л е р монтова, и во многих произведениях XX века. М ифопоэтические об разы и сю ж еты такого рода п оды м аю тся н ад л о к ал ь н ы м и отрезк ам и истории, к которым они в какой-то мере приурочены, и становятся, не т е р я я этих л о к а л ь н ы х связей, ун иверсал ьны м и обобщ ениями.
Н о бывает и другое. Во многих сл уч аях ф ак ты искусства, по всем п ризн ак ам подводимые под категорию «типического», т. е.
л и тературн ы е персонаж и, психологические и бытовые ситуации, исторически конкретизированны е, приоб ретаю т х а р а к т е р универ- сальн о-об общ аю щ и х п раоб разов , т. е. яв л яю тс я одновременно и макро- или мета-историческими и в этом смысле м и фопоэтиче
скими, хотя и реа ли зов ан н ы м и без помощи мифологической ф а н тазии. Таковы о б разы Ф а л ь с т а ф а , Т а р тю ф а , Х л естакова, Ч и ч и кова, О бломова, П еред онова, обоих Аблеуховых. З д ес ь индиви
д уал ьн ое со с тав ляет первый план, социально-типическое — второй, мифо-символическое — третий.
М и ф ологи зи ров ан ны е о б р азы и п ред став л ен и я кул ь ти в и р у ю т
ся в самы х ш ироких ли т ер ату р н ы х сф е рах XX в ека — д а л е к о не в одном лиш ь «модернизме». К ритерий оценки этой л и т е р а туры н ужно и скать не столько в самом методе м и ф ологизации, сколько в конкретной н ап рав л ен ности и эстетическом уровне произведений, построенных на основании этого метода, иначе говоря — в их отношении к истине, вкл ю ч а я в нее и истину худ о
жественную.
П р и т я ж е н и е писателей к д ревнем у мифу, и вообщ е к м и ф ол оги ческим форм ам , зав и сел о от многих разн ородны х причин. К ним относятся предельно обобщ аю щ и й х а р а к т е р мифа, его к ос м ол о
гичность, н еобходимая д л я новых за д а н н ы х ж и зн ью обобщений, присутствие в о к р у ж а ю щ е м со д ер ж ан и я , не п одд аю щ егося в его м а кси м ал ь н ом об ъем е рац и оналистическом у объяснению и о г р а ниченной в себе типологизации, стремление противопоставить собранность мифа, его «органику», его ж и в о е тепло п агуб ны м д ля
искусства духовной энтропии, отчуждению, разброду, ослаблению естественных связей в индивидуалистическом мире, а т а к ж е (это — из причин другого рода) — стремление р еа л и зо в ать релятивистские возможности «новой мифологии» (ср. синхронные ей и вполне зак оном ерн ы е элементы «научного рел я ти в и зм а» в теории Эйнштейна и в квантовой ф и зи ке). В месте с тем миф о к а за л с я д л я писателей XX века средством к тому, чтобы преодолеть малый, «локальный» историзм и перейти к макроисторическим и д а ж е метаисторическим м а сш та б а м . В связи с этим мы имеем право говорить, что мифопоэтическое н ач ал о мож ет быть более реальны м , чем эмпирическое и зображ ен и е. В «М астере и М а р г а рите», наприм ер, и ллю зорн а и з о б р а ж а е м а я действительность, быт, а миф несет в себе метаисторическую истину, и в этом, высшем см ысле — представи тельнее и подлиннее д ей ств и тел ьн о
сти, — относится к ней к а к субстанция к акциденции. Но об о р о т
ной стороной предельного расш и рен ия или, наоборот, устранени я временной перспективы и св оеоб рази я «мифологического» м ы ш л ен и я иногда я в л я л о с ь скептическое отношение к и сторизму и к сам ой возмож ности научного и реалистического осмысления действительности. В таких сл уч аях мифотворчество в сов рем ен ной л ит ер ату р е ведет к отры ву от реального мира, к тому, что
«писатель-мифотворец», по в ы р а ж ен и ю Р о б е р т а В ей м ан а, п о п а д а е т «за реш етку мифологической системы».5 И более того, в крайних своих проявлениях м и ф ол оги зи рую щ а я мысль, о т р ы в а я с ь от р а зу м а и совести истории в ее поступательном д виж ении, м ож ет нап ол няться и в отдельны х сл уч аях н ап ол н я ла сь , — п реимущественно вне большого искусства, — антигум ан и сти че
ским сод ерж ан ием , доходя в пределе своего п адения до мифоло- ж ества, изобретения чудовищных ф аш истских мифов XX века — мифа об «избранной расе» и ее б езграничны х п равах, о непогре
шимом вожде, реали зую щ ем бессознательную волю нации, о са крал ь н ой власти тотал и тарн ого г о суд арства и т. п.
2
С равнительно ранним, но зн ам е н а тел ьн ы м периодом в л и т е ратурном мифотворческом дви ж ени и следует п ризн ать з а п а д н о европейский и русский символизм. В культуре русского си м во
л и зм а интерес к «новой мифологии» и широкий поток м и ф оп оэ
тического творчества был предопределен самой сущностью этой культуры и яви лся естественным п родолж ени ем тради ци й ф ран ц узски х п арн асц ев и символистов, а та к ж е , в особенности, немецких романтиков, сы гравш их в истории возрож д ен ного
«мифологизма» исклю чительно значимую, первостепенную роль.
5 Роберт В е й м а н. И стория литературы и мифология. М., 1975, с. 253.
При этом следует зам ети ть, что агрессивно-реакционное ответ
вление мифотворчества, в сущности, не проявило себя в русском символизме. Во всяком случае, в мифотворческой эстетике р у с
ского си м вол изм а, о тр а ж а в ш е го , то сильнее, то сл аб ее — в лице своих лучш их п редставителей — рост освободительного д в и ж е н и я в России, гуманистическое н ач ал о о ка за л о с ь в з н а ч и тельной мере п реоб ла да ю щ и м . Впрочем, изучение ми ф оп оэти че
ского аспекта в творчестве русских символистов и, тем более, их теоретических вы сказы ван ий , относящ ихся к этому вопросу, только еще н ач ин ается.6
Т олкованием мифологии, первобытного ан и м и зм а и м а ги зм а за н и м а л с я еще Вл. Соловьев, виднейший предш ественник си м в о листов (см. его статьи: «М ифологический процесс в древнем я з ы честве», 1873 и «П ервобы тное язычество, его ж и в ы е и мертвы е остатки», 1890). Но глубоким зн атоком древнегреческой м и ф о л о гии, исследователем и и нтерпретатором ее в р а м к а х си м в оли с т
ской теории стал Вяч. Иванов. Он об ъяви л ми ф ологизац ию литературы , «мифотворчество», переход от символа к мифу основной зад ач ей современного искусства, м а ги с трал ьн ы м путем к преодолению декадентского и н д и ви д уали зм а, и лл ю зи он изм а и средством приобщения к народной душе. При этом почвой мифа В. И в ан ов считал религиозно-мистическое сознание, а отличие ми ф а от родственного ему си м в ол а видел в «народности», в динам ическом х а р а к т е р е мифа, в его «глагольной основе», в его устремленности к сю ж етн ом у действию, к событию. Эти т е о р е ти ческие п олож ения В. И в ан о в р а зв и в а л , видоизменял, но, в основном, не отступал от них в течение многих лет. Он прим ен ял их в ан а л и зе и в оценках л и т ер ату р ы текущей и уд ален н ой во времени.
Л итературн о-эстети ческие позиции Б л о к а и В. И в а н о в а д а л е ко не совп адали , и тем не менее м л ад ш и й поэт у ж е на п ерев ал е от раннего к среднему периоду своего творчества ж и во интересовался теоретическими концепциями своего старш его соврем енника и отчасти испытал его влияние. По-видимому, б о л ь ше всего на Б л о к а повлияли мысли В. И в а н о в а о зн ачении и в о з
мож ной роли мифа в современной л и тературе, а т а к ж е его суж дени я о фольклоре. Н е д а р о м в своей статье «Творчество В я ч е с л а в а И в ан ов а» (1905) Б л о к сочувственно и зл о ж и л многое из того, что н аписал В. И в ан ов к этому времени о символе и о мифе, и приветствовал мифотворческий х а р а к т е р поэзии В. И в а нова.
6 См.: А. Л. Г р и г о р ь е в . Мифы в поэзии и прозе русских символис
тов. — Сб. «Л итература и мифология». Л ., 1975; 3. Г. М и и ц и Н. Г. П у с - т ы г и н а. «Миф о пути» и эволю ция писателей-символистов. (Тезисы I В се
союзной (III) конференции «Творчество А. А. Б лока и русская литература XX века». Тарту, 1975). См. так ж е в настоящ ем сборнике статью 3. Г. Минц
«О некоторых «текстах— мифах» в творчестве русских символистов».
Теоретических в ы с казы в ан и й самого Б л о к а о мифе немного.
Они дробны, рассеяны по страни ц ам его прозы, писем, дневников, ещ е меньше их в его записных кн и ж ках. Единственное более или менее разверн утое рас суж д ен и е его о сущности мифа, а вместе с тем и о переходе ми ф а в религию — в дневниковых зап и сях от 26 июня 1902, которые по времени ещ е не могли быть связа н ы с влиянием В. И в ан о в а и, по-видимому, были н авеяны мыслями, приш едшими из других источников и п ер еработанн ы м и самим поэтом.
Вопрос об этих источниках, о степени сам остоятельности с у ж дений Б л о к а , с о д ер ж ащ и х ся в у к а зан н ы х записях, и объем е его знаний в этой области п одлеж ит спец и альн ом у исследованию .7 Н о и без этого исследования, из текста записей мож но видеть, н асколько Б л о к был увлечен тогда античной мифологией и ее ф илософским толкованием. « С оби рая мифологические м а т е риалы, — зап и сы в а ет он в дневнике, — д ав н о у ж е хочу я поло
ж и ть основание мистической философии моего д уха» (VII, 48).
Здесь, в поряд ке п редварительн ого подхода к вопросу, отмечу л и ш ь несколько моментов в этих ранних р а зм ы ш л е н и я х Б л о к а о мифологии.
1) По мнению Б л о ка , миф в своей основе субъективен, но, вместе с тем, устремлен к преодолению субъективности, к о б ъ е к тивации, к «общему» — определение, которое о т р а ж а е т потен
цию, свойственную сам ом у Бл оку, возникш ую еще в период
«Стихов о П р е кр ас н о й Д а м е » . «Миф, — пишет об этом Б лок, — есть, в сущности своей, мечта о странном — мечта вселенская и мечта личн ая, т а к с к а з а т ь — менее и более су б ъ е к ти в н ая (но никогда не об ъек тивн ая, ибо н и к а к а я «мечта» не м ож ет быть объективной. Она только больш е и меньше о б ъ е к т и < в и > р у е т - ся, — путем к р и ста лл и зац и и своего с о д е р ж а н и я во вселенной, его очистки от туманностей одинокого д у х а ) » (VII, 48— 49).
2) Б л о к п ы тается увидеть в мифологическом процессе н ес
колько стадий разви тия, о т р а ж а в ш и х это д ви ж е н и е к «о б щ е
м у » — эстетическую («одинокое с т р а д а н и е » ) , этическую (« с о стр а
дание, вселенское «нечто»», «симпатия») и их синтез, осущест- 7 Блок, будучи в университете, увлекался лекциями по классической ф ило
логии Ф. Ф. Зелинского, слуш ал филолога-античника В. К. Ернш тедта, курс истории древней философии А. И. Введенского, а та к ж е заним ался у профес- соров-классиков И. И. Х олодняка (римская словесность) и Е. М. П ридика (греческая словесность). Он читал рекомендованные тексты и пособия, написал четыре реф ерата о греческих и римских поэтах, пользовался «Словарем к л ас
сической древности» Фрид. Л ю бкера, особенно ценя философский уклон этого словаря (1902, V II, 46; в тексте С ловаря, хранящ егося в библиотеке Б лока, имеется много его пометок), а с 1900 г. приступил к изучению П латон а (по- видимому, оно было вскоре прервано). — В упомянутых дневниковых записях Б л о ка от 26 июня заметно влияние В. Соловьева, Достоевского, М ереж ков
ского, мож ет быть, В. Р озанова; средневековые теологические термины заи м ствованы из эпилога к «Ф аусту» Гете.
вляем ы й в религии («историческое христианство» Б л о к п а р а доксальн о относит здесь к мифологии, а не к религии — V II, 49).
3) М ифология д л я молодого Б л о к а «повествует о т а й н о м . сочетании здеш него и нездешнего» (VII, 49), ка к бы откры в ая путь к «вечной ж енственности» (« П е р ед нами Н е веста — буду
щ а я Ж е н а » ) .
4) Б л о к понимает «мифологию» расширенно, в к л ю ч а я в нее
«религиозное искусство» и, тем самы м, видя в ней не только я в ление, связан ное с ранними стади ям и р азв и ти я человечества
(VII, 49).
Следы д ал ьн ей ш и х разм ы ш лен и й Б л о к а о мифе (в собствен
ном значении своем ), если не считать его статьи на пограничную тему «П оэзия заговоров и зак л и н ан и й » (1906), повторяю, с р а в нительно немногочисленны и в зрелы й период почти вовсе исчезают. Б л о к а о ттал к и в ае т си м волистская терминология, и хотя он не вполне последователен в критическом отношении к ней, его известн ая запись сохраняет свое симптоматическое значение:
«Мое несогласие с Вяч. И в ан ов ы м в терминологии и пафосе (осо
бенно — п оследн ее). Его термины меня могут оскорблять. Миф, соборность, варварство. Почему не с к а за т ь проще?» (1907, IX, 96). А вместе с тем, вскоре сл у ш а я лекцию В. И в ан о в а, он з а п и сы вает — у ж е без всяких оговорок — так и е зн ачим ы е д л я В. И в а нова и д ля него самого слова: «Миф — об ъек тивн ая п р а в д а о сущем» (1908, IX, 104).8
В самом деле, сч итаясь с приведенной выше скептической репликой Б л о к а , мы не д олж н ы д е л а т ь из нее д а л е к о идущих выводов. «Мифопоэтическое н ачало» в творчестве Б л о к а п ере
страивалось, но оставал ось в силе. С л едует отметить в связи с этим зам еч ан и я Бл " i о «древних воспоминаниях», в озникаю щ их при чтении многих ,роизвг дений нового времени. Эти з ам еч ан и я невольно ассоциирую тся с подобными им ко м м ен тар и ям и и экскурсам и В. И в а н о в а и д а ж е с позднейшими, у ж е не беглыми, к а к у Б л о ка , а р азв ерн уты м и и методологически оснащ енны ми попы тками К- Г. Ю нга и его п оследователей найти в явл ен и ях европейского искусства их древние «архетипические» э к в и в а ленты.
Молодой Б л о к в набросКах статьи о русской поэзии (1901 — 1902), ка к п озж е и Белый, и зм ерял достоинство и ценность р у с ских поэтов, Тютчева, Фета, Полонского, В. С оловьева, о тн ош е
нием их поэзии к Вечно-женственному, по сути «мифологиче скому» началу, в котором он видел не только «живую ж изнь», но и «древнее» — «чистое от А старты и А фродиты» (VII, 36). «Стихи Л ео н и д а С еменова покоятся, — по мнению Б л о к а , — на ф у н д а менте мифа». «Я обозначаю этим именем, — п р и б а в л я е т он, — не
8 Эта ф раза выделена (подчеркнута) Блоком и в тексте его экзем пляра книги В. И ванова «По звездам », 1909, с. 278.
книжную сухость, а проникновение в ту об ла сть вновь п е р е ж и ваем ого язы чества, где царствует В есна и С мерть» ( = сочетание, х ар а к тер и зу ю щ е е богиню преисподней, весны и п рои зра стан и я П е рсеф он у). И далее: «От древности мы получили в наследство свящ енны е руны и свящ енны е п ер еж и в ан и я и поняли, чем они говорят, о чем поют. Мы узнали, что здесь скры в ае тся узел, с в я зующий нас с п р ав д а м и религии, народа, истории < к у р с . мой. — Д . М . > , ука зую щ и й страну, куда ул ете ла Д е в а Астрея» (1905, V, 589— 590; А стрея — дочь З е в с а и Фемиды, с в я за н а с идеей сп раведливости и с мифом о «золотом веке»; покинув землю, поселилась в небесных сф е р а х ).
Круг объектов, в которых, к а з а л о с ь Блоку, он у л а в л и в а л т а й ное присутствие их первородны х начал, был очень широк. В 1907 году, п роти в оп остав л яя «огромный т а л а н т Островского» « з а в е домо меньшему» м а с ш т а б у д а р о в а н и я С ухово-К обы лина, он отмечает, однако, в этом меньшем писателе п ри в л ек аю щ ую в н и м ание «негаданную» особенность: «В сатирическом ф а р с е
«С мерть Т ар е л к и н а » п рогля ды в аю т д р е в н и е черты < курсив мой. — Д . М . > символической д р ам ы » (V, 169). К лассические произведения при перечитывании их вскры в ал и Б л о к у глубины времени, от которых становилось, по его признанию, «иногда немного страшно»; «если, — пишет он, — взять сейчас в руки
«Ф ауста», или «Онегина» или «М ертвы е души», станет не по себе:
древни е воспоминания посещают. М о ж е т быть, поколения, с л е дую щ и е з а ними, испытаю т то же, перечи ты вая «Н ю ренберг- ского п ал ач а» » (1908, V, 2 8 9 ).9
И эта св язь искусства нового времени с древней стихией,
« страш н ая» или « стр а ш н о ва тая» при первом ее ощущении, осм ы с ля лась Бл оком к а к противоядие, за щ и щ а в ш е е от ф и л и с тер ской цивилизации. «Я у тв ер ж д аю , — писал он у ж е после О к тябрьской революции < . . . > , — что чувствую в великом и скус
стве XIX века действительную опасность д л я ц ивилизации. Эти уютные ром аны Д и к к е н с а — очень страш н ы й и в зры в ч аты й м а т е риал; мне случалось ощ ущ ать при чтении Д и к к е н с а у ж а с, равного которому не в нуш ает и сам Э. По. Во ф лоберовском «С ентим ен
т ал ь н ом воспитании» закл ю ч ен о древнее воспоминание, перед которым гуманны е основы об щ еж и ти я начин аю т к а за т ь с я пустой п обрякуш кой. Вагнер всегда в озм ущ а ет ключи; он был в ы зы ва- телем и зак л и н а т е л е м древнего хаоса. Ибсен уводит на опасные и острые скалы. В XIX веке о к а за л о с ь вообще, что искусство способно сд ел ать «как-то скучным разум ны й в озраст ч е л о в е к а . . . » » (1919, VI, 108— 109; Б л о к цитирует здесь Г огол я).
9 «Нюренбергский палач» — стихотворение Ф. Сологуба. Стоит заметить, что изображ ение любовной игры Л юдмилы и Саши П ыльникова, имеющее 'существенное значение в структуре «Мелкого беса», Блок возводил к «древней идиллии» (1907, V, 126).
Мотив сомнения в «разум ном возрасте», в монополии эм п и р и ческого времени, звучит у Б л о к а и в его статье об «Отелло»
(1919). Смысл «Отелло», по Б локу, — в м и стериальном или, глубж е, мифологическом поединке д о б р а и зла: сияющ ей « н еск а
занной сущности» Д езд ем он ы с антропоморфно-мифологическим злом, с адским началом, р еа л и зо в ан н ы м в об р азе Яго. Таким ж е стремлением приобщ иться к «мифологическому ан ам незису» ц е ликом проникнута реч ь-статья Б л о к а о В руб е л е (1910), в кото
рой к мифу («легенде») п р и р а вн и ва ется искусство и ж и зн ь этого худ ож н ик а, его до од ерж имости н а п р я ж е н н а я и сам оугл убл ен н ая раб о та н ад загадочн о-траги чески м о б разом Д е м о н а (ср. х ар а к - - теристику отца автогероя в «Возмездии»: «И мож ет быть, в п ре
д а н ь я х темных II Его слепой души, в п о ть м а х — 1| Х рани л ась п ам я ть глаз огромных II И крыл, излом ан ны х в г о р а х . . . » , III, 341).
Зд ес ь ж е следует ск азать , что Б лок, ищ а в л и т е р а ту р е тайное, древнее предание, искал нечто подобное и в текущ их ж и зн ен ны х впечатлениях. Об этом свидетельствует, наприм ер, его зар и со в к а в «М олниях искусства» погребальной процессии, мелькнувш ей на ул иц ах Флоренции: «Все — древний н ам е к на что-то, д ав нее воспоминание, какой-то м а н я щ и й обман». Или — в х а р а к т е р и стике житейского, правдивого, горького и неряш ливого д невн и ка
«женщ ины, которую никто не любил»: «К огда ч итаеш ь записки девуш ки-гимназистки, проведш ей детство в невежественной и захолустной среде, невольно в сп оминается Гретхен. Ч и та еш ь несколько слов об отношении молодой ж енщ ин ы к собственному ребенку — и вдруг овеет к а к бы «древний уж ас», воспоминание не наш ей эры» (1912, 1918, VI, 35). И ещ е — т а к а я ж е реакция, но у ж е от другого — от «тяж ести п росы паю щ ейся детской чувст
венности»: « . . . Чувство было новым, оно было легким и сов ер
шенно уносящ им куда-то. И однако, в нем был особенный, д р е в ний у ж ас» («И споведь язы чника», 1918, VI, 41). И ли в наброске
«Ни сны, ни явь» — сонное видение восставш их муж иков, сп л е
тенное с образом былинных богаты рей в сияющ их кольчугах (1921, VI, 171).
Б л и зк о е к этому д ви ж ени ю лирического сознания Б л о к а мы находим и в известных стихах «Н езнаком ки », д уб л и ров ан н ы х в позднейшем стихотворении на ту ж е тем у («Там д а м ы щ е го
ляю т м од ам и »):
И веют древними поверьями Ее упругие ш елка,
и, в ином в арианте, в стихотворении «Бред»:
Уютны мне черные сны, В них п ам я ть свеж еет моя:
В виденьях седой старины,
Б ы ва л ой , знаком ой страны (1905, II, 88),
и еще, в стихах об аэроп ла н е («В неуверенном, зы бком полете») скорее «палеонтологическое», чем «культурное»:
Что-то д ревнее есть в повороте
М ертвы х крыльев, подогнутых вниз (1910, III, 197), и еще в « Ш агах ком ан дора» — восклицание, соединяющ ее е в р о пейско-петербургскую легенду с античными п ред ставл ен и ям и о неумолимой судьбе:
Выходи на битву, старый рок! (1910, 1912, III, 80) и в стихотворении о разл у к е (« П р е в р а т и л а все в ш утку сн ач ал а»,
1916), где эпитет «старинное» (дело) относится и к подлинной б иографии автогероя, и, вероятно, к поэзии «всех веков» с ее п а мятью об Орфее, пушкинском пророке, Тангейзере, Д ан те, с ее древним и ж и вы м во все врем ена «делом»:
Что ж, пора п риниматься за дело, З а старинное дело свое (111,219), и — о России («С киф ы »):
Остановись, премудрый, к а к Эдип,
П р е д Сфинксом с древнею загадкой! (1918, III, 361) П р и тяж ен и е Б л о к а к этой почти лиш енной очерченного сод ер
ж а н и я «умопостигаемой», «диффузной» древности соотносилось с его интересом к народной мифопоэтической ар х а и к е — к м а ги ческому и отчасти сказочному фольклору. В этом см ысле Б л о к не расходился с другими символистами, ж и в о и нтересовавш имися реликтовы м ф ольклором и книжной стариной: с Городецким, Б ал ьм он том , Рем и зовы м , тем ж е В. И в ан ов ы м и п озж е — с п ри соединившимся к символизму Клюевым. В своей л ири ке Б л о к со п ри касался с этим ф ол ьклором зн ачительно меньше, чем н а з в анны е поэты, но, нач ин ая со «Стихов о П р е к р ас н о й Д а м е » и
«Пузырей земли», в известной мере к нему об р а щ а л с я . (О н есом ненном влиянии на творчество Б л о к а сказки, — в частности, сказочной модальности, -— а т а к ж е песни и в д ал ьн ей ш е м — частуш ки здесь вопрос не ста ви тся ).
Н а и б о л ее со д ерж ательной и убедительной д емонстрацией интереса Б л о к а к м агическому фольклору, к т а к н азы ва ем о й
«низшей мифологии» и свидетельством о зн ан и я х его в этой области яв л яе тся статья 1906 г. «П оэзия заговоров и з а к л и н а ний.» 10 У к а з а н н а я статья, н асы щ е н н ая ярким и худож ественн о
io Интересно, что эта статья по построению .и манере излож ения частично перекликается с работой Вл. Соловьева «Первобытное язычество, его живые п мертвые остатки» (1890). — Соч., т. 6, СПб., 1904.
действенными о б р а зц а м и русской магической поэзии, к а к бы реали зует томление Б л о к а по целостному, действенном у м иро
воззрению, которое Б л о к находил в архаич еском п ервобы тн о
стихийном сознании народ а, ещ е не тронутого о тч у ж д аю щ ей и д робящ ей человеческую душ у циви лизаци ей (мотив Руссо и ро м а н ти ко в ). С читаясь в этом очерке с таким и учеными, как А лександр Веселовский, П отебн я и Е. В. Аничков (хороший з н а комый Б л о к а ) , Б л о к вместе с тем не и з б е ж а л некоторого « л и ри ческого воздействия» А. Н. А ф а н а сь ев а, известного п о с л е д о в а тел я «мифологической школы», а в то р а у ста рев ш ей у ж е тогда, но не п отерявш ей своего эстетического о б ая н и я и ш ироко и звест
ной в свое в рем я книги «Поэтические воззрения сл а в я н на п р и роду».11
Эта сф ера научно-поэтического творчества Б л о к а , хотя и не с о в п ад ает с тем атикой мифологических исследований В. И в ан ов а, посвященных древнегреческим культам , но во многом с о п р и к а сается с полож ен иям и его эстетики. «Что познание — воспоми
нание, к а к учит П л атон , — писал' В. И в ан ов в статье «Поэт и чернь» («Весы», 1904), — о п р ав д ы в аетс я на поэте, п оскольку он, будучи органом народного са м осознания, есть вместе с тем и тем самы м — орган народного воспоминания. Ч ерез него народ вспоминает свою древнюю д уш у и восстановляет спящ ие в ней векам и возможности». В п р и н а д л е ж а щ е м ему э к зе м п л я р е книги В. И в а н о в а «По зв езд ам » Б л о к а отчеркнул это место (с. 40).
Конечно, приведенные и отмеченные выше в ы с к азы в ан и я Б л о к а — скорее л иш ь намеки, «проговаривания», и д ело не в них самих по себе, а в том большом и принципиальном, что соответ
ствует им в его поэзии. Об этом ещ е будет сказан о, а пока необхо
димы некоторые п р ед варител ьн ы е пояснения.
3
Мне дум ается, проходит то время, когда, о п ред ел яя с в о е о б р а зие поэтики блоковского творчества, м ож но было ограничиться тем, чтобы выдвинуть к а к гл авны й и реш аю щ и й п р и зн а к этого св о ео б р ази я ка нонизацию ром ансны х форм (Ю. Н. Тынянов) или н а зв а т ь Б л о к а «поэтом метаф оры » (В. М. Ж и р м у н с к и й ), или считать основой его лирической композиции принцип к о н траста (Л. И. Ти м оф еев). Все эти ф орм ул ы очень в а ж н ы и в методе Б л о к а многое действительно п оясняли и поясняют. Н о тем не менее к а ж д а я из них требует уточнения и углубления, а их всех вместе недостаточно д л я х ар а ктер и сти ки не только п о э зи и Б л о к а
11 П одробнее — в статье Э. В. П о м е р а н ц е в о й . «Александр Блок и фольклор» в сб. «Русский фольклор. М атериалы и исследования». Вып. III.
М .-Л., 1958.
